Форум » Литература » Юрий Мамлеев "Шатуны" » Ответить
Юрий Мамлеев "Шатуны"
Kategorie C: Что вы думаете по поводу этой книги и творчества Мамлеева вообще.
Ответов - 16
Kategorie C: Ю́рий Вита́льевич Мамле́ев (11 декабря 1931, Москва) — писатель и философ, драматург и поэт. Его произведения переведены на основные европейские языки. Основатель философско-патриотической доктрины (учения) «Вечная Россия» (она изложена в книге «Россия Вечная», Аиф-принт, 2002). Основатель нового литературного течения в современной русской литературе — метафизический реализм. [править] Биография Юрий Витальевич Мамлеев родился 11-го декабря 1931 г. в Москве. В 1956 г. закончил Московский лесотехнический институт, получил диплом инженера. С 1957 г. по 1974 г. преподавал математику в вечерних школах. Но основной сферой его деятельности была литература. Его рассказы, романы, философские эссе распространялись в Самиздате, так как их было невозможно публиковать в советских издательствах. На его квартире в Южинском переулке собирались в 60-е годы многие деятели (люди) «неофициальной культуры» того времени. Среди них такие поэты и художники, как Леонид Губанов, Генрих Сапгир, Лев Кропивницкий, Александр Харитонов, позднее Вениамин Ерофеев и многие другие известные сейчас представители творческой интеллигенции, проявившие себя в искусстве, философии, литературе. Из-за невозможности публикации своих произведений Ю. Мамлеев вместе с женой эмигрировал в 1974 г. в США, где преподавал и работал в Корнельском университете (Cernell University), выступал в других престижных университетах США, а позже, в 1983 г., переехал в Париж, во Францию, где преподавал русскую литературу и язык в Медонском институте русской культуры, а потом в знаменитом Институте восточных цивилизаций в Париже. В период вынужденной эмиграции его произведения были переведены на европейские языки, его творчество получило признание на Западе. После изменения режима в России Юрий Мамлеев одним из первых приехал в Россию. С начала 90-х годов его книги стали широко публиковаться в России. За это время (с начала 1990-х по 2008 г.) опубликовано 27 его книг, включая книги по философии, появилось множество статей, интервью в прессе, выступлений по радио и телевиденью. Одновременно продолжалась публикация его книг на Западе. Как на западных, так и на русском языках появилось много статей, исследований о его творчестве, защищены дипломы и диссертации. Пьесы Юрия Мамлеева ставились в России и на фестивале в Австрии, в Граце (на немецком языке). С 1994 г. по 1999 г. Юрий Мамлеев как индолог преподавал индийскую философию на философском факультете МГУ. Он член исполкома Общества российско-индийской дружбы. Занимался и общественной деятельностью: был членом Комиссии по возвращению гражданства при Президенте РФ. Он является членом французского Пен-клуба (международной организации писателей), Союза писателей России, Союза театральных деятелей, русского Пен-клуба. Он создал новое литературное течение (метафизический реализм), основы которого изложены в главе «Метафизика и искусство» его философской книги «Судьба бытия». Авангард этого течения организован как секция при Союзе литераторов России, и Ю. Мамлеев — Президент Клуба метафизического реализма ЦДЛ. Как философ, Юрий Мамлеев, помимо преподавания индийской философии в МГУ, известен своими главными философскими работами: «Судьба бытия» (опубликована в журнале «Вопросы философии» за 1993 г. № 10, 11 и потом — в сборнике «Unio mistica», Терра, 1997) и «Россия Вечная» (см. «Россия Вечная», Аиф-принт, 2002). В «Судьбе бытия» Ю. Мамлеев обосновал собственное философское учение. Как индолог, он исходил из некоторых положений Веданты (признанной сейчас во всем мире в качестве одной из вершин человеческой мысли). Но далее Ю. Мамлеев вышел за пределы Веданты, создав учение метадуализма, особенно в главе «Последняя доктрина», которая вносит нечто принципиально новое в мировую метафизическую Традицию. В книге «Россия Вечная» Ю. Мамлеев исследует глубины русской культуры и духа. В результате им создана совершенно новая трактовка русской идеи, фактически цельное философско-патриотическое учение, не имеющее нигде аналогов. Творчество Ю. Мамлеева неоднократно отмечалось различными литературными грантами и премиями: в 2000 году он получил высоко престижную Пушкинскую премию (Германия), международную премию имени Андрея Белого (1993 г.). О Мамлееве и его творчестве можно прочесть статьи в литературных и иных энциклопедиях, словарях (в том числе и на иностранных языках), в энциклопедическом словаре «Отечество» (издательство РЭ, 1999), в который включены наиболее выдающиеся люди России в области культуры, науки, политики и т. п. за весь период существования Руси и России (от древней эпохи до настоящего времени). Произведения Мамлеева публиковались на английском, французском, немецком, итальянском, голландском, греческом, чешском, румынском, болгарском, сербском, иврите, китайском языках. О творчестве Мамлеева вышло исследование Розы Семыкиной. «О «соприкосновении мирам иным»: Ф.М. Достоевский и Ю.В. Мамлеев» (Барнаул: Барнаульский государственный педагогический университет, 2007). Лауреат премии «Словесность» Союза литераторов (2008).
Kategorie C: А. Дугин ТЕМНА ВОДА (о Юрии Мамлееве) 1 Неизвестные монстры 60-х Мамлеев в "Шатунах" сформулировал миф, от которого не свободен никто. Это жуткое в своей телесности проклятие, угаданного и какого-то далекого смысла, пробившегося к нам и понуждающего нас к чему-то, что мы никак не можем ухватить. Не образы, не слова и тем более не сюжет важны в "Шатунах". Там содержится некоторое присутствие, не тождественное ничему по отдельности. В романе зарыто $нечто#. Нечто нероманическое. Как будто держишь в руках не книгу, а пустое место, воронку, ехидную, черную, засасывающую в себя большие предметы. "Шатуны" -- это тайное зерно 60-х. В нонконформистком подполье тоже была иерархия. Самый внешний фланг -- либерально настроенные чиновники и интеллигенты, не порывающие с системой. Эти вообще мало интересны, кормились объедками и все больше по задам. Далее -- политические антисоветчики (кстати, как левые, так и правые, как западники, так и славянофилы, не надо забывать; на каждого Сахарова был Шафаревич, а на каждого Буковского -- Осипов) и художническая богема. Эти были вне социума, под надзором, но все же в промежуточном состоянии, читали плохой самиздат и урывали крохи от внутреннего круга. В центре же внутреннего круга, т.н. "шизодидов" восседал на своем Южинском сам Юрий Витальевич Мамлеев и еще несколько "высших неизвестных", "метафизические". О них то и написан роман "Шатуны". Реалистичное повествование с наивным желанием красоты стиля о том, что было для внутреннего круга будничным. "Свиньи, когда видят меня, блюют", -- говорит в одной из песен Лотреамона его главный герой Мальдорор. Приблизительно такую же натуральную реакцию вызывал мамлеевский мир у неподготовленного внешнего круга. Говорят, в 60-е одна случайная затесавшаяся на чтения Мамлеева дамочка из "внешних" поступила в точности, как те свиньи. Ее кавалер, пошедший пятнами инженеришка, разозлившись, будто бы кричал Мамлееву: "Какой вы писатель?! Вы даже мне ботинки поцеловать не достойны..." "А вот и достоин," -- ухмыльнулся Юрий Витальевич и полез под стол исполнить... Если верить прекрасному русскому философу Сковороде, то "нужно везде видеть надвое", "всякая вещь двоится". За формой из праха проступает иная сторона. Если углубиться в эту иную сторону, сам мир праха, обычный, предстанет совсем в новом свете (или в новой тьме). "Шатуны" это развитие такого теургического реализма применительно к нашей духовной ситуации. 2 "Преступник" Мамлеев Когда в декабре 1983 года меня привезли на Лубянку, отняв архивы Мамлеева, которые мне передал на хранение один "высший неизвестный" (так до сих пор и не вернули), задан был вопрос с угрозой -- "а не стоит ли за литературой Мамлеева социального подтекста?" Тогда казалось, что очень косвенно, но стоял, поскольку жить в "Шатунах" и смотреть телевизор одновременно было практически невозможно. Какой-то глубинный приговор системе... да, просвечивал, но уж, конечно, поздний, рыхлый, косноязычный совдеп был слишком жалким объектом для разрушительного воздействия мамлеевщины. Надо было брать шире, подумать об основах современного мира, а может, и вообще всего человечества. Очень уже вселенской была страшная проблематика, обнаруженная "метафизическими"... Сейчас "Шатуны" изданы отдельным изданием, открыто, причем уже повторно. Сам Мамлеев иногда показывается на телеэкране с кошечкой и мягко машет ручкой. Приехал из эмиграции, член Пенклуба, его теперь можно встретить чуть ли не с министром... А я бы на месте нынешних властей запретил бы все произведения этого писателя с еще большим основанием, чем были у застойных гэбэшников. Вы только почитайте, что там написано: "Прижав парня к дереву, Федор пошуровал у него в животе ножом, как будто хотел найти и убить там еще что-то живое, но неизвестное. Потом положил убиенного на Божию травку и оттащил чуть в сторону, к полянке". Это уже на первой странице, а дальше все идет по нарастающей. Если быть внимательным, то мы обнаружим здесь некоторые обертона, которые резко и наотмашь отличают мамлеевский текст от ставшей привычно "чернухи". У Мамлеева за видимым мракобесием явно проступает какая-то нагрузка, какой-то невероятно важный смысл, какая-то жуткая истинность... Вспоминается Савинков, писатель и террорист ("Конь бледный") или Жан Рэ, черный фантаст и реальный гробокопатель. Интересный питерский литератор Кушев, остроумно помешавшийся на Достоевском, доказал в своей брошюре "730 шагов", что Федор Михайлович сам убил старуху процентщицу. Точно так же совершенно ясно, что сам Мамлеев каким-то далеко не невинным образом причастен к тому, что описывает. Но не в убийстве главное, хотя главный герой "Шатунов" именно убийца, Федор Соннов, причем Малеев поясняет, что мол, не простой он убийца, а метафизический. 3 Wanderer in Nichts И снова к Сковороде, к его раздвоению вещей. Недаром его считают первым настоящим русским философом. Кого ищет убить Федор? Если есть две стороны у вещи, и если вторую сторону можно как-то схватить, значит, иное из отрицательной категории переходит в положительную. И наоборот, привычное, ординарное, становится сомнительным, недоказанным, проблематичным. Вот что гнетет всех пресонажей Мамлеева. Это ключ ко всякому "шатуну". Федор Соннов на практике воплощает глубинную мысль Сковороды самым прямым и бесхитростным образом: если жизнь души больше, чем жизнь тела, то миг убийства становится сугубо гносеологическим моментом, волшебной точкой, где иное проступает воочию, наглядно. Федор стремится использовать отходящую душу каждой новой жертвы своей как трамвай в потустороннее, как лифт, который унес бы его в мир более подлинный, чем безвоздушные тени земли. Это русский народ, беременный метафизическим бунтом, плотски и жадно жаждущий плеромы. Руша, он освобождает сокровенное нутро. Преступая, он жертвенно размазывает по горизонтали самого себя, чтобы проступила вертикаль. Страшный и громоздкий, мутный мыслями и неохватный локтями, несет он сквозь века тяжелую мучительную думу об Ином. Убийца Федор, на самом деле, никого не убивает. Он силится мыслить, тянется осознать себя, шум русской своей крови, завороженной миссией, заколдованной пробуждением, обрученной с последней тайной. Федор свидетельствует о том, что не может в нем уместиться, что давит всех нас изнутри. "Радость великую ты несешь людям, Федя", -- вспомнил он сейчас, добредя до скамейки, слова Ипатьевны. В воздухе или в воображении носились образы убиенных; они становились его ангелами-хранителями." Действительно, "радость великую". Озарение нездешней свободой. Все остальные простонародные персонажи "Шатунов" -- скопцы, идиоты, юродивые, сырая-земля Клавуня, самоед Петенька, русские тантристы Лида и Паша Фомичевы и т.д. -- лишь антураж "метафизического убийцы", спектр не совсем радикального опыта, подпитанного, однако, верным импульсом. Особенно выразителен Петя, поедавший самого себя, вначале прыщи и ссадины, потом и свою кровь с мяском. Так втягивается существо внутрь себя, ко второй стороне вещей. Прагматичные индусы называет это "практикой черепахи". Это ближе всего к Федору, "путнику в ничто". Wanderer in Nichts. 4 Русская метафизическая элита Федор -- народ. Он понимает все конкретно. Мыслит руками, животом, телом. Есть в "Шатунах" и другой полюс -- "метафизические". Интеллектуалы, подводящие под животворное народное мракобесие теоретическую основу. Здесь у Мамлеева образы более индивидуализированы, узнаваемы. Суперсолипсист Извицкий, влюбленный в свое я, как в телесную женщину, или еще более плотски. Узнаются явные черты одного гениального поэта и мистика. Извицкий -- эстетический экстремист религии "я". Это специальная эзотерическая доктрина, согласно которой второй стороны вещей можно достичь бесконечно утончая свое субъектное начало. Ускользнуть по нити в зеркальный мир через самозабвенную любовь к себе. Оперативно магический нарциссизм, когда каменеет оригинал, но водное отражение обретает особую невыразимо наполненную жизнь. Бытие в подводных лесах. Анна Барская -- alter ego одной очень известной в Москве особы. Юрий Витальевич до своего неумного отъезда зарубеж (что забыл этот глубинно, до визга, русский писатель в скучнейшей Америке, никто не может сказать, тем более он сам) называл ее "духовной дочерью". Самая безумная и очаровательная женщина шизоидных 60-х. "Мать русской революции". Жена одного из лучших нонконформистских художников, -- отравившегося такой лошадиной дозой наркотиков, от которой могли бы умереть все калифорнийские хиппи вместе взятые, -- она пыталась донести "метафизическое" и до внешних кругов подполья. Лишенная Мамлеева в потерявшем тугой объем 60-х позднем Совдепе, Анна Барская лишь комментировала прошлое и пила с художничками. Часто перед ее квартирой в Филях на коврике лежал пьяненький Зверев. (Говорят, у него была бумага от какого-то министерства, подтверждающая, что он -- национальное достояние и поэтому в вытрезвитель его забирать не нужно.) Превратившийся в куро-трупа профессор Христофоров -- мамлеевская сатира на тех "внешних", которые, заинтересовавшись "метафизическими", шарахались от их постановки вопроса. Проложив между русской метафизической реальностью и собой скверно понятые старые книжки, они зверели где-то между ужасом мысли и блаженным идиотизмом брежневского покоя. В перестройку такие стали главными авторитетами интеллигенции. Мамлеевский куро-труп -- это "архитектор перестройки". И наконец, главный герой -- сам Анатолий Юрьевич Падов. Ясно, что здесь много автобиографических черт. Интеллектуальный двойник простонародного Федора. Русская метафизическая элита. Так же неистребима в нашей истории, как и вдохновенный странным духом народ наш. Углубленная в себя, часто неразличимая за щелкунами-проходимцами, лезущими на передний план, она существует из века в век -- в тайных обществах, под сводами царских библиотек, в радикальных оппозиционных движениях, в центре заговоров, в какой-нибудь провинции, занесенной снегами, но чаще всего в Москве. Истинная аристократия. Живой прототип Извицкого как-то рассказывал мне, что наткнулся в Ленинской библиотеке на редчайший энигматический трактат алхимика Сандивогиуса "О соли" с пометками анонимного читателя XIX века (старая орфография): "Все в России дураки, один я -- умный". И приписочка: "Читай трактат Сандивогиуса-сына, обретешь камень." Падов и есть такой "умный". "Однажды, поздней осенью, когда ветер рвал и метал листья, образуя в простанстве провалы, около одинокого, пригородного шоссе, в канаве, лежал трезвый молодой мужчина в истерзанном костюме и тихонько выл. То был Анатолий Падов". Он выл от ума, от предельной ясности грандиозной метафизической проблемы, данной русскому сознанию без всяких дополнительных инструментов, напрямую, жестоко и милосердно. "Бездна призывает бездну". -- Эти слова Псалтыри служили девизом одного тайного алхимического ордена. Формула истинной мысли. Бездна неопределенности данного, видимого мира, раскатанная, непустая, давящая, поднимает в сознании страшный вопрос о второй стороне реальности. Вторая сторона -- не уютная примитивная католическая схемка, где небо и ад, как раек, людишки подобны колесикам. Русский всеохватный масштаб, в нем бескрайняя Россия, тайная, страшная, родная, поглощает человека, растягивает его сознание до своих бесконечных границ, и все для того, чтобы поднять вопрос об Ином, об обратной стороне, еще более великой, более таинственной, более странной, нежели сама наша святая страна. Жизнь и смерть, "я" и больше, чем "я", глубина и бездонность, делающая глубину отмелью. Омут созерцания, восторг невнятного ослепления, тьма невместимой интуиции. Завоешь тут. 5 Девочка, читающая Мамлеева Что бы ни произошло, как бы все ни повернулось, Мамлеев и его "Шатуны" -- это нечто закрытое, не подлежащее профанации, предназначенное для немногих. Глядя на нынешнее ладненькое издание, с ностальгией вспоминаю ксерокопированные томики в зеленом ручном переплете без тиснения (чтобы было непонятно для спецслужб; наивная хитрость), всего экземляров 50, в которых Мамлеев читался в первые годы прошлого десятилетия. Хорошо бы, конечно, если непонятливые "внешние", купив Мамлеева случайно, по недоразумению, поступили как те свиньи у Лотреамона, которых я уже поминал. Боюсь, что теперь такой чистой реакции не дождемся. Приученный к внешне похожему -- плоской и совершенно необоснованной чернухе, неоправданным и недостоверным американским ужасам, сводкам дурной криминальной хроники -- циничный нынешний читатель, скорее всего, просто не обратит на "Шатунов" внимания. Обнаглевший, утративший позднесоветскую девственность, насмотревшийся триллеров и экранизаций Стивена Кинга, современный русский окончательно потерял последнюю деликатность, минимум которой необходим для того, чтобы испытать отвращение, шок, ужас... Особенно нервируют постмодернисты, копирующие некоторые узнаваемые интимные мамлеевские мотивы, но разбавленные китчем, желанием поразить, тупой саморекламой, несдержанным арривизмом, полной глухотой к национальной стихии -- как в ее "сонновском", так и в ее "падовском" аспекте. Понятно, что остановить гадов никак не получится. А хочется. Хочется также, чтобы, как на картине гениального Пятницкого, нежный глаз девушки засветился странным сиянием над страницами самиздатовских "Шатунов". В тиши, в тайне, в глубоком и сладком, безумном, московском, страшном, надрывном, слезливом, русском подполье, где вечная зима плоти пестует райский сад истомленного метафизикой духа. "Девочка, читающая Мамлеева". Так называлась картина Владимира Пятницкого. Смотреть на нее когда-то водили целые делегации метафизиков. Это казалось невероятным парадоксом. -- Мамлеева -- и читают! Книжка его. Мир перевернулся. Теперь вот издали. Могут прочесть все, кто захотят. Мир не перевернулся. Грустно, очень грустно от этого... Да и не только от этого.
bullet: Шатуны - воистину православное чтиво
Поморец: Шатуны - по любому форева. И еще "Мир и хохот", и рассказы тоже - зе бест!
Поморец: Кстати, "Русская Вещь" Дугина (см.выше) - чтиво из обязательных, по-моему. На arcto.ru ежели что, можно найти. "Смерти звонкая песнь " - это восторг! ... "Ах, гробы мои, гробы, Мои светлые домы..." Поют староверы, пообедав. ...
Поморец: Kategorie C пишет: Арбайтен унд дисциплинен! Орднунг унд герехтигкайт!
Kategorie C: Поморец пишет: Кстати, "Русская Вещь" Дугина (см.выше) - чтиво из обязательных, по-моему. На arcto.ru ежели что, можно найти У него радиопередача с одноименным названием еще есть. Я из Дугина читал "Консервативную Революцию", "Основы геополитики" и "Философию политики".
Поморец: Я сообщение уже переделал чутка
Kategorie C: Поморец пишет: Я сообщение уже переделал чутка Молодец!
Поморец: Kategorie C пишет: Я из Дугина читал "Консервативную Революцию", "Основы геополитики" и "Философию политики". Философия традиционализма - следущая.
Kategorie C: Поморец пишет: Философия традиционализма - следущая. Гельич совсем недавно новую книжку накропал "Постфилософия" http://konservatizm.org/news/global/120309121656.xhtml
падонак нах: А мне Мамлеев не нравиццо. Сам не знаю почему, но не стоит у меня на него)))(это, конечно, метафорически не стоит, а то уже предвкушаю шутки типа: макси4ка ахтунг, у него на писателей стоит обычно)
nogre: Мамлеев - хороший писатель. Есть у него удачные вещи и неудачные, но в целом мне его творчество нравится. Больше всего мне понравился рассказ "Чарли" - http://www.rvb.ru/mamleev/01prose/2stories/3amer/01-2-3-01.htm
dinka: nogre ! мы уж испугались, что Вы не вернетесь! :)
nogre: Да я иногда не имею доступа в сеть.
Призрак Коммунизма: Kategorie C пишет: инженеришка, разозлившись, будто бы кричал Мамлееву: "Какой вы писатель?! Вы даже мне ботинки поцеловать не достойны..." "А вот и достоин," -- ухмыльнулся Юрий Витальевич и полез под стол исполнить Лик Мамлеева имеет полное право присутствовать в шапке форума
полная версия страницы